Красна речь с притчею

Гоголя второе столетие поминают добрым словом. Имя Николая Гоголя с самого юного возраста знает, без преувеличения, каждый русский человек. Это и благодаря школьной программе, и благодаря кинематографу, и, наконец, благодаря неповторимому обаянию самих его произведений.

Незабвенный Николай Васильевич – один из самых загадочных писателей. Воспевание и сатира, реализм и мистицизм, притча и проповедь – все это совместил в своем творчестве Гоголь. И столь разностороннее его наследие отражает духовный поиск автора, его путь к высотам богопознания.

Николай Васильевич был человеком глубоко верующим. Общеизвестно, что в зрелом возрасте он совершал паломничества в Иерусалим и Оптину пустынь, ежедневно читал Евангелие, строго постился и вообще вел благочестивый образ жизни. Со всем этим деланием он совмещал нелегкий писательский труд, а в его случае – труд грандиозный, наполненный многолетними наблюдениями, осмысленными выводами, меткими открытиями.

Бытует мнение, что светская литература неполезна: она пытается занять место священных книг и, в конечном счете, уводит от Бога. Но это утверждение слишком категорично. У религии и у словесного искусства объект один – душа и совесть человеческая. А вот подходы и задачи – разные. Библия, по выражению Достоевского, «точное изваяние мира и человека, и характеров человеческих, и названо все, и указано на веки веков». Однако какие-то частности, ориентиры, интересы, да и язык век за веком меняются. Людям требуется созвучное их времени дополнительное чтение. Это могут быть и творения современных богословов, и труды писателей-мирян.

Светская литература поступательно говорит как о вечных ценностях, так и о сиюминутных интересах, об их соотношении с моральными законами. Она апеллирует ко времени и обстоятельствам, в которых живет общество, и часто служит отражением эпохи. Она учит размышлять и когда говорит о прекрасном в человеке, и когда живописует пороки. Она в основном выводит на страницы вымышленных персонажей, чтобы составить показательные характеры, вложить в их уста важные слова, представить яркие, запоминающиеся судьбы. Она учит не осуждать, для чего подробно описывает чувства героев и мотивы их поступков. Она специальными приемами удерживает внимание читателя, приводит его к «кладу» идеи, показывает все богатство и красоту родного языка. И наконец, она, явно или подспудно, доносит христианские заветы до самой широкой аудитории вплоть до атеистов и иноверцев, которые вряд ли возьмут в руки томик «Добротолюбия».

Церковная и светская литература не взаимоисключают, а взаимодополняют и обогащают друг друга. Современный писатель Владимир Крупин уверен, что «оттого и нужны светские книги, чтобы привести нас к Евангелию».

А что же Гоголь? Как он смотрел на предмет своего призвания?

Николай Васильевич имел от природы веселый нрав и к тому же обладал незаурядными актерскими способностями. Эти качества помогли ему подмечать несуразности жизни и обращать на них внимание общества. Размышления над сущностью человека умудрили мастера слова, а личный религиозный опыт с годами открыл новые горизонты для творчества.

Своей главной целью в литературе он видел великую идею о воскресении и преображении человеческой души. В любом его произведении живет надежда на это. В самом карикатурном образе Николай Васильевич видит живое Божье создание. В том же маленьком чиновнике Акакии Акакиевиче, который говорил травящей его молодежи: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» - и в этих проникающих словах звенели другие слова: «Я брат твой». Или в Городничем из комедии «Ревизор», мудро подмечающем: «Чему смеетесь? Над собою смеетесь» - и на самом деле высказывающем авторскую мысль.

Выводя на свет знаменитого героя «Мертвых душ», автор заставляет читателя задаться вопросом: «Нет ли и во мне Чичикова?». Прием пародии служит средством «доказательства от обратного»: посмотри, сколь это неприглядно и низко, и никогда не поступай так. Показывая, как ошибки и заблуждения вереницей тянутся друг за другом, писатель напоминает, что каждому нужно бороться за чистоту своей души, не позволять страстям разрастаться до угрожающих размеров.

Гоголь отнюдь не прост: он сколь задирист, столь и трогателен. По более глубоком размышлении в бессмертных рассказах, повестях и поэме можно увидеть нечто большее, чем карикатуру. Над этими произведениями можно не только смеяться, но и плакать: в них – боль за страждущего, сожаление о запутавшихся в мелких страстях, горечь из-за нелепости некоторых порядков. Можно этим произведениям даже умиляться: в них – восхищение национальной самобытностью и сильными народными характерами, вера в расцвет России, которая «мчится вся вдохновенная Богом!..».

Думая принести больше пользы на духовном поприще, Гоголь работал над «Размышлениями о Божественной Литургии», опубликовал «Выбранные места из переписки с друзьями», где обратился с исповедью и проповедью ко всей России. Однако, наконец, пришел к выводу: «Не мое дело поучать проповедью. Искусство и без того уже поученье». А искусство Гоголя черпало силу в народных песнях, пословицах и слове церковных пастырей.

Главный завет великого русского писателя, выкристаллизовавшийся из всего его творчества, таков: «Если кто помыслит, чтобы сделаться лучше, то непременно встретится со Христом, увидевши ясно, как день, что без Христа нельзя сделаться лучшим, и, бросивши мою книгу, возьмет в руки Евангелие».

Александра Михайлова